КОГДА ЗА ДЕЛО БЕРУТСЯ АРМЯНЕ…

На вопросы «Голоса Армении» отвечает доктор исторических наук, депутат Государственной Думы РФ IV созыва,  начальник Аналитического управления КГБ СССР с 1973 по 1991 годы, генерал-лейтенант  Николай Сергеевич ЛеоновЮбилей: Исполняется 90 лет гениальному разведчику-аналитику СВР ...

 

 

 

Николай Сергеевич, расскажите пожалуйста о А.И. Микояне, которого Вы сопровождали практически во всех его поездках на Кубу и Латинскую Америку? Как получилось, что еще в 1959 году, задолго до Карибского кризиса, Вы вместе с  заместителем председателя Совета министров СССР А. И. Микояном поехали  в Мексику на открытие выставки достижений советской науки и техники?

 

В первый раз фамилию Микоян я услышал где-то в 1948 году. Когда я поступил в МГИМО, в списке поступивших в вуз увидел фамилию Микоян: среди нас оказался сын Анастаса Микояна – Серго. Это меня очень удивило, потому что я всегда думал, что они живут «где-то там, очень далеко от нас».  Когда мы приехали на военные сборы, там с нами был и Серго Анастасович.  Опять удивление: сын члена Политбюро рядом с нами! Выходит они такие, как мы, тогда подумал я. Потом кто-то из родственников Микояна привёз ему еду на правительственном ЗИС-е, в том числе и дефицитную на то время колбасу  И он честно с нами поделился всем этим. Это был для нас большой урок демократии.  Хочу признаться, что всё, что у меня связано с Арменией и армянами всегда складывалось с самым благоприятным образом, что не могу сказать о других закавказских народах: с ними не сложилось как-то…

И вот случилась кубинская революция. Хрущёв решил устроить большую выставку в Мексике: в стране, которая всегда отличалась левацкими настроениями. Исторически сложилось так, что в Мексике находили приют сторонники левых взглядов, которые в своих странах подвергались преследованиям. Для читателя сейчас скажу удивительную вещь. После кубинской революции, почти полтора года у нас с ними не было не только дипотношений, но и практические отсутствовали любые контакты. Вернёмся к нашей выставке в Мехико.  Мексиканцы, исходя из своей традиционной политики нейтралитета, были очень осторожны, и, соглашаясь на проведение выставки, на неё не пригласили ни кого из высшего советского руководства. Естественно, и Микояна в том числе. Вы опять удивитесь, но Микоян полетел в Мексику в очень интересном качестве — личного гостя нашего посла в Мексике. Представьте себе, член Политбюро – гость какого-то посла! Микоян согласился с таким статусом. Наша правительственная делегация состояла из 4-х человек: его сын Серго, врач, охранник, плюс я. Меня пригласили, как знающего языка и обычаев Мексики.  В то время я уже учился в 101-ой разведывательной школе. До личного знакомства с Микояном, меня пугали, что из-за его акцента и дикции я не смогу понять его слова и перевести. Но, слава Богу, эти опасения оказались напрасными.  Когда Анастас Иванович меня пригласил в Кремль, я рассказал ему обо всём, что я знал про Мексику. Я признался, что я не классический переводчик. Но я достаточно хорошо владею языком, и что и полтора года обучался в мексиканском университете. Выслушав мои опасения, Микоян произнёс только одно слово: «справимся». Решив организационные вопросы, делегация полетела в Мексику. Должен признаться, Серго Микоян, с которым я дружил, был дополнительной опорой мне. Мексика нас приняла очень дружелюбно, выставка произвела фурор. Но надо сказать, что поездка тех целей, которые перед Микояном и собой ставил Хрущёв, не достигла. Хотя всё было великолепно, никаких проблем, но и никаких политических дивидендов, кроме одного: вот там в первый раз, в ноябре 1959 года к Микояну подошёл молодой человек, который сказал, что он кубинец, и что является личным посланником Фиделя Кастро. Повторюсь, до этого с кубинцами не было никаких официальных контактов. Во время беседы, этот человек, имя которого до сих пор помню, Эктор Родригес Лномпард, (потому что мне надо было отправлять телеграммы в Москву с отчётам), передал просьбу Фиделя — перебазировать выставку на Кубу.  Фидель также просил, чтобы делегацию возглавил бы Микоян. Узнав о таком контакте, Москва ответила полным согласием на это предложение Фиделя. Ещё в Мексике, я получил предложение Микояна, чтобы его сопровождать и на Кубе. Было решено перебазировать выставку в 1960-ом году.

Зимой 1960 года, когда за окном трещали крещенские морозы, меня опять вызвали в Кремль, в совминовских покоях которого хозяйничали мягкая ковровая теплота, благоуханное порхание чинных секретарш и строгая угрюмость всюду торчавших охранников и караульщиков. Я вошел в кабинет Микояна, пожал протянутую сухую руку и сел за приставной столик. Он начал издалека. Спросил, правда ли, что я знаком с братьями Кастро? Я ответил: знаком, с Раулем с 1953 года, до штурма казарм Монкады, а Фиделя встречал в Мексике в 1956, незадолго до отплытия экспедиции на яхте «Гранма». «А как можете доказать, что знакомы с ними?» – спросил Анастас Иванович. И мне пришлось рассказать, как я впервые был направлен в командировку в Мексику весной 1953 года и как познакомился с Раулем Кастро. Рассказал и о сохранившихся у меня фотоснимках, на которых изображены вместе я и Рауль. Позже по просьбе Микояна я принес и негативы. Из них был изготовлен альбом с фотографиями. Микоян сказал, что принято решение политбюро, в соответствии с которым ему надлежало скоро выехать в Гавану, где нужно открыть советскую выставку достижений, которую он уже открывал в Мексике. Выставка, разумеется, была предлогом. Главное заключалось в том, чтобы установить контакты с новым кубинским руководством, с лидером революции Фиделем Кастро и принципиально определить характер и пути налаживания советско-кубинских отношений, разорванных диктатором Батистой еще в 1952 году.  Микоян  не скрывал, что рассчитывал на мои знания о Кубе, о революции, на мои дружеские связи с руководителями Кубы. Это могло способствовать созданию доверительной обстановки в ходе контактов и переговоров. Уговаривать меня, конечно, не пришлось. Вся делегация состояла из одного А.И. Микояна. Ему на помощь был вызван лишь наш посол в Мексике В.И. Базыкин, а у меня еще был напарник – сотрудник МИД Альберт Матвеев. Летели на самолете Ил-18. Всю дорогу через Исландию и Канаду Микоян читал двухтомник Эрнеста Хемингуэя, пополняя эрудицию перед возможной встречей на Кубе с американским писателем, который в то время еще там жил. Когда самолет начал снижаться над Гаваной, мы с любопытством прильнули к иллюминаторам: не часто судьба устраивает нам встречу с революцией. Когда вышли из самолета, перед трапом колыхалась огромная толпа, в которой все было перемешано – руководство, министры, дипкорпус, встречающая публика, охрана. Какой там протокол! А в центре толпы возвышался Фидель.  Он обратил внимание на меня, вспоминая встречи в Мексике, улыбнулся. Фидель спросил у Микояна: «Вы уверены, что это ваш человек?», — показывая на меня. Микоян ответил: «Это мой переводчик, конечно, я в нем уверен». Фидель тогда рассмеялся, сказав: «Слава Богу, потому что мы-то в Мексике сперва думали, что это мог быть какой-то засланный ЦРУ казачок». И тема была закрыта. Я ещё в Мексике понял, что  у Микояна была удивительная способность располагать людей к себе. Он меня ещё раз удивил на Кубе.  Нас посадили в машины,  и мы двинулись в резиденцию. Микоян, вопреки правилам безопасности, занял переднее сиденье рядом с шофером и с интересом рассматривал город и людей. Когда охранник предупредил, что охраняемое им лицо сел на самое  уязвимое место, Микоян заявил, что по настроению вокруг он не чувствует никакой опасности.  А Гавана была наводнена бородатыми молодыми людьми и девушками в оливковых костюмах. И все кругом пело, смеялось, покачивало бедрами, похлопывало по плечам. Казалось, что повсюду в любое время суток звучали волнующие звуки «Марша 26 июля». Хотя внешне не соблюдалось никакого порядка, во всем, тем не менее,  был какой-то строго определенный смысл. Беспорядка не было – это уж точно. Нас разместили  в каком-то особняке. Посольства не было, естественно. С нами был шифровальщик, и когда он отправлял шифро-телеграммы в Москву, как это смешно не звучит, мы его прикрывали одеялами. Связи с Москвой тоже не было, и мы для связи с Москвой использовали радиостанцию самолёта. По всем правилам протокола, это была  абсолютно нестандартная поездка. Никакого протокола, муштровки. Никаких трибун. На митингах рабочие из мешков сооружали трибуну, на который поднимались Микоян и Фидель. Для поездки по стране решили использовать советский вертолет МИ -8, присланный в качестве экспоната на выставку. Кубинская авиатехника, оставшаяся в наследство от Батисты, по своему техническому состоянию доверия особого не внушала. Наскоро собранный и в спешке опробованный вертолет с нашими гидами пилотами, прибывшими тоже для участия в выставке, практически не знали Кубы. Решили их использовать. И это обстоятельство дважды чуть не стоило нам больших неприятностей. Это при том, что летели важные политические деятели — Микоян, Фидель, Че Гевара и наш посол Базыкин. Сначала мы потерялись в просторах Карибского моря, поскольку пилоты не имели навигационных карт (в баках оставалось горючего всего на полчаса). И только отличное знание Фиделем островов архипелага спасло нас и экипаж от грозившей опасности. Второй раз мы получили по хорошей дозе адреналина, когда пытались приземлиться на дощатых мостках, образовавших платформу около охотничьего домика Фиделя в Лагуна-дель-Тесоро (Лагуна Сокровищ), расположенного на сваях в заболоченной местности.  Вертолет проломил слабое покрытие мостков и уже, было, начал вязнуть в трясине, когда летчики с огромным усилием смогли вырвать вертолет из болотной ловушки и высадить пассажиров из зависшей в воздухе машины. Это была удивительная поездка! Во-первых, там абсолютно безопасно. За километры ни одного человека. Никаких чопорных банкетов, никакого протокола. Мы ужинали той рыбой (так называемые панцирные рыбы), которую сами только что наловили в лагуне, или обедали в рабочей столовой дорожных строителей, где подавали только отварные рис и корнеплоды. Рыбу ловили и Микоян, и Фидель. Лагуна просто кишела рыбами, которые мы забрали с собой. А всё, что смогли поймать, потом чистила и готовили единственная женщина в нашей компании — Селия Санчес. После победы Революции она работала в секретариате Президиума совета министров Кубы, в структурах Государственного совета Кубы. Член Центрального комитета Коммунистической партии Кубы. Она была хранительницей кубинских архивов.  Спали на бетонном полу строящегося туристического кемпинга, кутаясь в солдатские шинели и согреваясь чашечками крепчайшего густого и ароматного кофе – кубинского кофе, равного которому, как я убедился, нигде в мире нет. Именно там, на мостках, глубокой ночью, под гул москитов и жуткий гомон тропических лягушек состоялись первые официальные советско-кубинские переговоры. И именно там было решено установить дипломатические отношения и дать старт развитию торгово-экономических связей. Разговор был фундаментальный и принципиальный. Микоян дал понять, что с США наши отношения останутся сложными всегда, и в этом смысле не надо опасаться, что улучшение отношений с этой страной навредит Кубе. У Микояна было право предложить кубинцам 100 миллионов долларов в качестве кредита. Фидель среагировал, что этих денег недостаточно. Долго спорили, обсуждали, короче, пришли к тому, что СССР предоставит 100 миллионов, а дальше будут новые транши.  Кубинцы также попросили, чтобы мы дали возможность уехать на Кубу тем испанцам, которые перебрались в СССР после прихода к власти Франко, и получили согласие. Приняли решение открывать посольства.  Наш визит завершился успешно. На этой жуткой Лагуне Сокровищ были заложены основы долголетнего сотрудничества. Микоян остался очень доволен. Он говорил: «Да, это настоящая революция. Совсем как наша. Мне кажется, я вернулся в свою молодость!» Мы видели, что он буквально околдован кубинской революцией. Хочу напомнить, что Анастас Иванович был в то время очень авторитетным советским руководителем, можно сказать — вторым человеком в иерархии кремлёвских небожителей. И кубинская революция нашла в его лице самого влиятельного покровителя, который до конца своей политической карьеры активно отстаивал советско-кубинскую дружбу и поддерживал все инициативы развития наших связей со странами Латинской Америки. Наша поездка продолжалась. На следующий день мы на лодке выгребли из лагуны и доплыли до стоянки вертолета, на котором уже полетели в город Сантьяго-де –Куба. Опять ничего протокольного. Мы не остались в городе, а поселились на горной скале, откуда видна практически вся территория Кубы. Там тоже внепротокольная сплошная импровизация. Из ближайшего отеля привезли две кровати, и решили, что на кроватях будут спать Анастас Иванович, и переводчик Леонов, то есть я. Все остальные, в том числе и Фидель, разместились на полу на шинелях. Фиделю и его друзьям привезли ведро кофе, и они всю ночь пили это кофе и разговаривали. На утро пригнали наш самолёт, и мы вернулись в Гавану, таким образом, закончив наш двухдневный визит, который буквально связал Микояна, Фиделя, Че Гевару и нашего посла в Мексике Базыкина.  Помню один эпизод в Гаване. К Анастасу Ивановичу подходит женщина, и начинает что-то говорить на языке, слов которых я не понимаю. Я говорю: «Анастас Иванович, извините, но я этого языка не понимаю». Он посмеялся и говорит: «она армянка, и говорит на армянском».

В те дни состоялась интересная встреча Микояна с Хемингуэем.    Встретились мы в доме великого писателя расположенном в предместье Гаваны Сан — Франциско-де-Паула , в старом поместье «Финка Вихия»,  в котором писатель с перерывами жил около 20 лет и где он работал над известными произведениями, в том числе романом «По ком звонит колокол» и повестью «Старик и море». Веселый седой человек в клетчатой рубашке и старой шерстяной безрукавке показывает нам свое жилище, угощает русской водкой, шутит. Мы здесь впервые, но кажется, что уже давно знакомы с хозяином, кажется, что просто некоторое время не виделись и очень рады встретиться снова.  Микоян привез ему модель спутника, ларец с тремя бутылками водки. Хемингуэй сразу же стал искать штопор. Его под рукой не оказалось. И тут журналист Генрих Боровик, который Микояну переводил с английского, взял у него из рук бутылку и открыл ее ударом ладони по донышку. Писатель пошутил: «О, теперь я понимаю, как русским удалось запустить спутник!» Взболтал содержимое бутылки и треть ливанул в горло, начав его полоскать.  Потом писатель показал свою библиотеку. В ней оказалась книга моего друга режиссера-документалиста Романа Кармена — с ним Хемингуэй воевал в Испании против фашизма, и книга «Дни и ночи» Константина Симонова. Хемингуэй и Микоян расстались большими друзьями.

О личных качествах А.И. Микояна, его выдающихся организаторских способностях как государственного деятеля рассказано много. Я хочу поведать вас о его широкой эрудиции, несмотря на отсутствие у него высшего образования.  После завершения нашей поездки в Кубу он мне «по-родственному» спросил о том, чем я хочу дальше заниматься? Я ответил, что буду заниматься анализом информации для нужд обороны и экономики страны. Он после недолгой паузы сказал такие слова, которым я и сейчас удивляюсь: «Это интересно! Ведь информация – это тоже товар, который можно продавать и покупать. Но это уникальный товар, продавая который, ты его не теряешь, а продолжаешь им владеть, при этом получив оплату за него». Я до сих пор поражаюсь этим словам: словам и мысли великого профессионала (ведь он был и министром внешней торговли СССР).

Хочу вспомнить так же и сына Микояна, которого уже нет с нами.  Серго Микоян, не без влияния отца оставил свои увлечения историей Индии и Пакистана и на долгие годы окунулся в латиноамериканскую тематику, став основателем и главным редактором академического журнала «Латинская Америка», который в свое время был очень популярен, выходил многотысячными тиражами. Анастас Иванович вспоминал, как он просил у Сталина, чтобы тот не распространял привычные репрессивные акции по отношению к невесте Серго — Алле Кузнецовой, которая была дочерью расстрелянного первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии Алексея Кузнецова, и разрешить её выйти замуж за Серго. Ответ Сталина был: «хорошо, будь по-твоему!».

Про Карибский кризис, сказано, пересказано, и на эту тему не буду говорить.  И ещё одна интересная история, связанная с армянами. Как-то несколько лет назад мне позвонил один товарищ, который представился Кареном, и попросил о встрече. Я согласился. Он пришёл ко мне, на первый взгляд со странной просьбой: устроить фейерверк в Гаване, по случаю 500-летия города. Он у меня попросил какие-то первичные контакты. Оказалось, что в Москве у него несколько ресторанов. Я ему дал кое-какие кубинские контакты, и он на время пропал. Через полтора года, к моему удивлению, он опять обратился ко мне, и пригласил на званый обед, на котором присутствовали вице-премьер Кубы, несколько министров, посол Кубы. Оказалось, он тогда поехал на Кубу, завязал контакты, и организовал некоммерческий, самостоятельный ресурсный, консультационно-технический и информационный центр для активизации работы по привлечению российских инвестиций в экономику Республики Кубы.  Компания профинансировала приезд российских специалистов в рамках совместного проекта по организации производства композитной арматуры.  Я принял приглашение, и, выступая перед присутствующими, а многие из кубинцев меня знают, я сказал: «Ребята, когда за дело берутся армяне, обязательно будет успех!». И это полная правда! Я знал многих армян которые оставили важный след в моей жизни – Микоянов, Тиграна Петросяна, Георгия Язеряна, (с которым мы знакомы более 20 лет по совместной работе в православном журнале «Русский Дом» и фракции «Родина» в Госдуме РФ), а вот теперь Карен… Я всегда рад им помогать…

 

 

 

 

Фото из семейного архива Н.С. Леонова. С Тиграном Петросяном

 

Фото из семейного архива Н.С.Леонова

 

Г. Язерян и Н.С. Леонов за трапезой во время избирательной компании в Госдуму РФ 2003 г.

 

 

Оцените статью
Институт Черноморско-Каспийского региона им. В.Б. Арцруни (ИЧКР им. В.Б. Арцруни)