В Белом доме волей-неволей вынуждены считаться с новыми игроками на великой шахматной доске, если воспользоваться терминологией Збигнева Бжезинского. Соединенные Штаты уже допускают в будущем проведение переговоров с Россией и Китаем по сокращению ядерных арсеналов. Вашингтон учится существовать в новой реальности, заставляющей искать пути равноправного (за последние лет тридцать ставшего для Америки непривычным) диалога с другими акторами, которые в свою очередь создают систему сдержек и противовесов попыткам гегемонии США. И здесь применительно к ситуации на Ближнем Востоке важную роль играет Астанинский формат, инициированный Россией, Турцией и Ираном.
В отличие от Нормандского формата, совершенно безжизненного (ни Париж, ни тем паче Берлин не имеют существенного веса в мировой политике и никакого влияния даже на Киев, не говоря о Донецке и Луганске, оказать не могут), названные государства с полярными геополитическими задачами объединились против общего заокеанского противника, несущего угрозу стратегическим интересам тройки на Ближнем Востоке.
Толком договориться в Астане не удалось, равно как и позже в Тегеране (саммит 2018-го). Названный формат трещит по швам, и трещина (пока еще не превратившаяся в разлом) проходит в Идлибе. Известно, что формально Москва и Анкара были не против участия Вашингтона в переговорах в казахстанской столице. Однако вряд ли желали видеть полноправных представителей США в Астане, поскольку знали: Тегеран выступит категорически против, как в действительности и случилось.
Но важны не детали переговоров как таковых, а продемонстрированная в ходе двух саммитов способность России, Турции и Ирана договариваться или во всяком случае – поиск компромисса путем взаимных уступок. Как представляется, Астанинский формат особенно важен для Тегерана, который пока еще не полностью самостоятельный игрок на Ближнем Востоке при все более возрастающих геополитических амбициях. Конфронтация одновременно с США, Саудовской Аравией и Израилем ему вряд ли по силам. А в альянсе (понятно, что термин более чем условный) с Россией и Турцией Исламская Республика чувствует себя значительно увереннее и даже позволяет себе ракетные удары по американским базам.
Курдская аномалия
На Капитолийском холме это прекрасно понимают и применяют старинный принцип, некогда успешно опробованный британцами в их колониальной политике: разделяй и властвуй.
Признаем, что на современном этапе у Соединенных Штатов это получается. Проверкой достигнутых в Астане договоренностей стали, как говаривал товарищ Джабраил, «волюнтаристские» действия Турции в Идлибе. Причина, если отбросить детали и дипломатическую риторику, в откровенном стремлении Эрдогана поставить провинцию под собственный контроль, то есть попросту оккупировать, что существенным образом расходится с интересами не только России, но и Ирана.
“Четыре года назад Кремль демонстрировал Анкаре эффективные рычаги воздействия на нее”
Ему, разумеется, не нужна конфронтация партнеров по Астанинскому формату и он не только ищет точки соприкосновения для сглаживания противоречий в названной провинции, но и стремится переключить внимание сторон на решение очень важной для Эрдогана курдской проблемы. Факторов, определяющих ее актуальность, несколько. Курды составляют 18 процентов почти 82-миллионного населения Турции и 10 процентов 80-миллионного Ирана. Эти данные ЦРУ приводит эксперт Игбал Абилов.
Курды на современном этапе едва ли не самостоятельный игрок в регионе, контролирующий часть нефтяных и водных ресурсов и обладающий серьезными амбициями, ставящими под угрозу территориальную целостность как Ирака, так и Турции с Ираном. Три года назад в интервью журналистке Дарье Асламовой курдский политолог Рамзам Карим заявил: «В данный момент уже создан координационный центр между тремя странами – Турцией, Ираном и Ираком. Его возглавил Касем Сулеймани, который отвечает за тайные операции Ирана на Ближнем Востоке». В том интервью Карим признался: «Россия инвестировала в Иракский Курдистан четыре миллиарда долларов… Поэтому Россия сейчас – единственная страна в мире, которая сдержанно комментирует иракский референдум».
Речь о плебисците, прошедшем на территории Ирака в 2017 году, по итогам которого провозглашен независимый Курдистан. Реакция Анкары и Тегерана была прогнозируемой. А в Багдаде заявили, что проведение референдума равнозначно объявлению войны. Собственно, единственной страной, поддержавшей курдскую инициативу, стал Израиль. Это понятно: курды сражаются против не только Турции, но и Ирана (одного из ключевых противников Израиля на Ближнем Востоке).
Поскольку проблема имеет едва ли не определяющий характер и для Ирака, Тегеран ищет точки соприкосновения с Багдадом. Поэтому когда после убийства Сулеймани премьер-министр Ирака Абдель Махди потребовал от американцев убраться из страны, Иран не преминул выразить поддержку соседу, а также заявил о готовности оказать ему всестороннее содействие и заодно с помощью ракетных ударов решил подтолкнуть США к эвакуации войск. Ответного удара, перспективы и последствия которого столь активно обсуждались в СМИ, в Тегеране явно не опасаются: видно, пример Ким Чен Ына, продемонстрировавшего полную нечувствительность к угрозам со стороны Соединенных Штатов и заработавшего на этом политические дивиденды на международной арене, оказался заразителен.
На основании подписанных несколько лет назад соглашений на территории Ирака находятся иранские военные инструкторы. Тегеран также предлагал Багдаду помощь вооружениями, боеприпасами.
Для Китая – пояс, для США – удавка
Понимая, что в Ираке может наступить перераспределение сфер влияния в крайне невыгодном для Белого дома формате, за океаном не преминули выступить с угрозами в адрес «некстати» проявившего «излишнюю независимость» Махди, пообещав ему санкции (они уже представляют своего рода мем во внешней политике США) и лишение доступа к государственному банковскому счету в Федеральном резервном банке Нью-Йорка. Иными словами, в случае нелояльности к заокеанскому сюзерену Багдад будет лишен доходов от экспорта нефти. Последствия для иракской экономики предсказуемы. Само собой Вашингтон намекнул строптивому премьеру, что стребует с его государства компенсацию в размере 35 миллиардов долларов, вложенных в иракскую инфраструктуру.
“Между США и Россией уже началась борьба за влияние на Индию”
В Белом доме опасаются повторения в Ираке чего-то схожего с Астанинским форматом, когда судьба страны будет решаться без участия США. Худший для них и израильтян, равно как и для саудитов, вариант: доминирование Ирана в междуречье Тигра и Евфрата при по меньшей мере молчаливом согласии России и Турции. Не факт, что антиамериканская фронда Багдада будет иметь какие-либо практические последствия, ибо, во-первых, иракские вооруженные силы (по уровню боевой подготовки, несмотря на все старания американских инструкторов, – блеклая тень саддамовской армии) не в состоянии самостоятельно решить курдский вопрос, во-вторых, на современном этапе без собственно военной помощи со стороны США законная власть не в силах эффективно бороться с радикальными вооруженными группировками.
Однако, как пишет американский эксперт Пол Иддон, «Багдад в последнее десятилетие все чаще обращается за военной техникой к Москве, а не к Вашингтону». Так что фронда при определенных условиях и воле руководства страны может трансформироваться в более тесные отношения с Россией, Ираном, Турцией и Китаем.
Трампу и его советникам стоит задуматься о том, насколько прочны их позиции в Месопотамии, точнее – непрочны. Потому Тегеран и наносит ракетные удары по американским базам в Ираке. Какие-либо адекватные ответные действия США вряд ли возможны при полной необеспеченности тыла и усилении конфронтации с Россией, вероятно, Турцией и, несомненно, Китаем, имеющим существенные интересы на Ближнем Востоке, поставляющим оружие в Ирак и оборонные технологии в Иран.
Очевидно, что обострение конфронтации США и Ирана затронет интересы Пекина. Поднебесная постепенно вытесняет Соединенные Штаты из Пакистана, предпринимает определенные – хотя и весьма осторожные – шаги по налаживанию конструктивного диалога с Индией («Треугольник Примакова»), имеет крепнущие связи с Ираном. Достаточно просто взглянуть на карту, чтобы увидеть логику в установлении Китаем более тесных отношений с Ираком, в том числе с целью встроить его в глобальный геополитический проект «Один пояс – один путь».
Стоит напомнить о маневрах флотов РФ, КНР и Ирана в канун Нового года «Пояс морской безопасности», представлявших собой формирующийся новый расклад сил на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. Полагаю, в Белом доме оценили опасность и, возможно, приняли решение о перенесении центра тяжести стратегических усилий с Ближнего Востока в АТР.
Идлиб и Госдеп
Вряд ли это произойдет в полной мере (хотя между США и Россией уже началась борьба за влияние на Индию, в свою очередь стремящуюся остаться самостоятельным игроком), но осознавая непрочность позиций в Ираке, непредсказуемый результат войны в Иране, американцы вынуждены идти на компромисс в Сирии. Спецпредставитель Госдепа по Сирии Джеймс Джеффри заявил: «В Вашингтоне отказались от требования смены сирийского правительства и ухода от власти президента Башара Асада. Однако его правительство должно изменить свое поведение, хотя американские власти не отказываются от намерений и далее оказывать на Дамаск давление с помощью санкций».
Кто бы мог допустить подобные слова год-другой назад? Однако новый расклад, отвечающий геополитическим интересам России, Ирана, Турции и Китая, может быть и не сформирован, поскольку в Белом доме не отказались (что естественно) отправить в политическое небытие Астанинский формат, который во многом благодаря «стараниям» Эрдогана переживает не лучшие времена, о чем и свидетельствует кризис в Идлибе. Ситуацией уже поспешило воспользоваться НАТО: в Брюсселе заявили о безоговорочной поддержке своего строптивого члена, идет речь о препятствовании Турцией выстраиванию «средиземноморско-иранской линии».
Действия Анкары объективно способствуют нивелированию результатов Астанинских, равно и Сочинских, соглашений, а главное – ослаблению позиций в Сирии России и Ирана. Другое дело – хватит ли у Эрдогана мудрости понять, что на самом деле Брюссель не столько поддерживает Турцию, сколько пытается с ее помощью решить свои задачи в регионе. Очевидно, что действия НАТО срежиссированы в Белом доме, хозяин которого, полагаю, отдает отчет в неспособности США реализовать в Сирии ливийский сценарий. Поэтому перед Вашингтоном здесь могут стоять две стратегические цели: удержание под контролем нефтяных объектов в Сирии и осуществление концепции управляемого хаоса, некогда сформулированной Стивеном Манном, на Ближнем Востоке. Делается это путем эскалации конфликта между Анкарой и Дамаском со стоящей за ним Россией, ВКС которой не позволят туркам реализовать военное превосходство над армией Асада.
Возможно ли договориться с Эрдоганом по Идлибу? Да. Турецкий президент, несмотря на демонстрируемую непредсказуемость и великодержавные амбиции, не раз уже переходил от эскалации конфликта к переговорам. Полагаю, это прекрасно понимают ведущие игроки в Сирии. И вряд ли Турция пойдет на существенное обострение отношений с Россией. Военный потенциал несоизмерим, четыре года назад Кремль продемонстрировал Анкаре эффективные рычаги воздействия на нее. Неудивительно, что глава Минобороны Турции генерал армии Хулуси Акар заявил, что его страна не намерена вступать в столкновения с северным соседом в Идлибе. Разумно, ибо угроза поражения может не только привести к потере турками Идлиба, но и существенно ударит по престижу страны, похоронив помянутые выше великодержавные амбиции («Эрдоган прибавляет газу»).
Тегеран выступает в роли миротворца между Анкарой и Дамаском. Глава иранского МИДа Мохаммад Джавад Зариф заявил, что его страна «подтверждает готовность оказать содействие диалогу между братскими соседями… Эскалация напряженности служит интересам террористов и их спонсоров». Нетрудно догадаться, кого Зариф подразумевал под спонсорами террористов (напомню, что после убийства Сулеймани Тегеран официально признал Пентагон террористической организацией). Для Ирана, не менее чем для Сирии и поддерживающей ее России, важно урегулирование ситуации в Идлибе. Это позволит Тегерану продолжить стратегию на вытеснение США из Ирака с последующим превращением в одного из полноправных игроков на Ближнем Востоке и, возможно, региональную сверхдержаву. Потенциал для этого у Ирана есть («Указующий перс»), хотя и препятствий хватает.
Заголовок газетной версии – «Амбиции против санкций».
Продолжение темы – «Идлиб придется заморозить».