Виктор Надеин-Раевский
Соб.инф.
Статья Виктора Надеина-Раевского «Карабахский цейтнот». Была опубликована в армяно-еврейском вестнике «Ной» (№13/1995).
Об авторе.
Виктор Надеин-Раевский — кандидат философских наук
старший научный сотрудник ИМЭМО РАН им. Е. Примакова.
Директор Института политически и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона им. В.Б. Арцруни
Конфликт в Нагорном Карабахе стал первым крупным конфликтом на территории СССР, повлиявшим на судьбу этого многонационального объединения. По своей сути именно Нагорный Карабах продемонстрировал огрехи политической системы, до той поры казавшейся достаточно прочной. На самом деле, общественно-политическая система, основанная на ленинских постулатах национального строительства, окончательно оформившаяся в годы правления Сталина, казалось бы, выдержала испытание временем. По мысли большевистских теоретиков, эта система стала вершиной современной науки. Многочисленные этносы России были аккуратно размещены в соответствии с их экономическими, политическими, национально-культурными достижениями по полочкам советской государственности. В рамках этой строгой градации некоторые этносы, конечно, имели шансы повысить свой псевдо-государственный рейтинг. Однако везло не всем: некоторые, напротив – утратили свою «социалистическую государственность» и скатились на уровень автономий или областей. Другие – изначально оказались заложниками политических игр большевистской верхушки и не могли рассчитывать на повышение своего национального статуса. В числе последних оказался и Нагорный Карабах. В силу общесоветских и кавказских политических интриг в большевистской номенклатуре этот армянский анклав оказался в составе этнически чужеродного Азербайджана. С точки зрения коммунистов-интернационалистов, чаявших распространения мировой революции на весь Восток, сей факт особой роли не играл; в обозримой исторической перспективе мировой коммунизм должен был стереть и государственные, и национальные особенности народов.
В целом, по мнению коммунистического руководства, система себя оправдала. Националистические движения, нацеленные на реализацию идеи национальных государств, были подавлены, а гитлеровский фашизм, сделавший ставку на развал СССР по национальному признаку, потерпел поражение. Однако полная победа политики «расцвета наций через их сближение», торжественно провозглашенная в СССР, оказалась мнимой. Шаг за шагом союзные республики стали превращаться в мини-империи, где в отличие от макроимперии с ее национальной верхушкой, руководящую роль постепенно взяли на себя национальные элиты, оттеснившие от власти национальные меньшинства и подчинившие воле формирующейся этнократии местные автономные образования.
Эти процессы сказались и на судьбе Нагорного Карабаха, вся «советская» история которого ярко демонстрирует неудачи национального строительства в СССР. Однако если из Нахичеванской автономной республики удалось выжить армян, то в Нагорном Карабахе эти попытки провалились, хотя целых 70 лет все протесты карабахцев удавалось сдерживать надежной административной плотиной. С наступлением «перестройки» ситуация изменилась. Широко декларированную гласность и демократизацию население Нагорного Карабаха восприняло всерьез и связало с этой политикой надежды на «миацум» — воссоединение с Арменией.
Нельзя сказать, то Москва не понимала, то Карабах может послужить детонатором подрыва всей системы межнациональных отношений. Напротив: сознавая опасность для всей национально-государственной системы, исходившую от строптивой автономии, Центр надеялся обойтись полумерами. Основными причинами конфликта были громогласно объявлены экономические, социальные и т.д. Власти не хотели признавать главного: национально-освободительный характер конфликта. В его основе лежала проблема ущемления национальных прав народа, не принадлежащего к «титульной нации» данной республики. Политика правящего большинства поощряла проявление национальной нетерпимости и на бытовом и на республиканском уровне. Впрочем, этот процесс в той или иной степени затронул все союзные республики.
Сумгаитский погром привел к необратимым изменениям в сознании людей. Поэтому попытки Центра решить проблему полумерами лишь накалили ситуацию. Радикальный шаг – передача Нагорного Карабаха Армении, по мнению союзного руководства, привел бы к краху всей системы, особенно после ввода войск в Баку. Опасность выхода Азербайджана из состава СССР и угрозы местных националистов расправиться с русскими, живущими в Азербайджане, воспринимались как реальные. Таким образом Центр оказался в тупике. Карабахский конфликт выявил его неспособность справляться с ситуацией, подорвал веру в идеологические основы СССР, высветил проблему мини-империей на базе союзных республик, обнажил проблему религиозной, этнической и культурной несовместимости.
Карабахский конфликт имел и далеко идущие международные последствия. Развитие конфликта заставило региональные державы, прежде всего Иран и Турцию, определить свои позиции.
Турция традиционно поддерживает все тюркоязычные народы. Поэтому поддержка Азербайджана в споре с Арменией и Нагорным Карабахом казалось естественной. Более того, в самой Турции существуют достаточно многочисленные национальные меньшинства. Курдское население этой страны многие годы находится в оппозиции к режиму Анкары и борется за автономию в составе Турецкой республики, даже выход из нее. В этих условиях Турция видит опасность для своей государственности в действиях сторонников любого «сепаратизма» в мусульманских регионах.
Однако в формировании турецкой позиции весомую роль играет стремление этой страны быть ведущей силой в тюрко-мусульманском мире. В историческом прошлом османские политики уже обращались к мессианской идее защиты всех тюркоязычных народов, патронажа их культурной и религиозной жизнью, создания «Великого Турана» — государства, которое бы объединило все тюркоязычные народы. Справедливости ради следует отметить, что немалый импульс таким настроениям, трансформировавшимся в государственную политику, дали воинствующие тюркские националисты, эмигрировавшие в Османскую империю из России. Эта политика принесла неисчислимые беды многим народам Османской империи, привела к геноциду армян, греков, айсоров (ассирийцев) и других национальных меньшинств. Рецидивы пантюркизма проявлялись и во время Второй мировой войны, когда турецкие правящие круги заняли прогерманскую позицию. Да и в наши дни в Турции легально сосуществуют силы, например Националистическая трудовая партия Альпарслана Тюркеша, не отказавшиеся от этой идеи.
Конечно, безоговорочная поддержка Турцией азербайджанской позиции в значительной степени базируется на идее патронажа Турции над тюркским миром. Характерен и последователен также и двойной стандарт в подходе Турции к карабахской проблеме. Почему? Потому что в глазах многих турецких политиков мир делится на тюрок и нетюрок, мусульман и немусульман. При этом, если, по мнению Турции, ущемляются права тюркоязычных народов, то действует один стандарт, а если речь о правах иноверцев – другой. Например, при конфликте греков и турок-киприотов Турция посчитала, что имеет полное право на вооруженное вторжение на территорию суверенного Кипра, ее оккупацию, изгнания греческого населения со всей оккупированной территории, создание марионеточного государства, так называемой «Турецкой республики Северного Кипра». Естественно, при этом игнорируется и международное право и права греков-киприотов. Но, как только Армения начала оказывать помощь Нагорному Карабаху, в Анкаре сразу вспомнили о международном праве, о правах человека (впрочем, и армянская сторона не без греха: оккупация значительной части азербайджанской территории и изгнание азербайджанцев с этих земель тоже нарушают и международное право, и права человека). Если курды, лишенные в Турции элементарных национальных прав, требуют не отделения, а хотя бы автономии, то они «сепаратисты» и «террористы». Аналогичен и подход к армянам Нагорного Карабаха. Они тоже «сепаратисты», угрожающие территориальной целостности Азербайджана. Зато боснийские мусульмане, составляющие меньшинство в Боснии и Герцеговине, — субъект международного права, на защиту которого поднялась Турция, да и не одна она. Двойной стандарт здесь налицо: что дозволено мусульманам, то не дозволено их противникам.
В самом начале конфликта надеялись на Москву. Центр установил жесткий режим в Карабахе и явно стал на сторону Азербайджана, однако эта политика не дала положительных результатов, — слишком сильно было взаимное ожесточение противоборствующих сторон, занимавших непримиримые позиции. После развала СССР азербайджанское руководство, и прежде всего тогдашний президент Абульфаз Эльчибей, ставит на «турецкую карту». Кабинет Эльчибея осенял турецкий государственный флаг, президент даже пытался ввести в Азербайджане турецкий алфавит. Впрочем, «турецкая эйфория» оказалась заразительной практически для всех тюркоязычных регионов бывшего СССР.
Но все эти надежды не сбылись. В войне против Нагорного Карабаха Азербайджану не смогли помочь ни турецкие советники, участие которых в конфликте Анкара постоянно отрицает, ни афганские моджахеды, которые на чужой земле оказались менее эффективны, ни завербованные в США инструкторы, слабо представляющие специфику Карабахской войны. Поражения азербайджанской армии отрезвили политиков, надеявшихся, что Турция поможет им деньгами и оружием.
Традиционное соперничество Ирана и Турции стало одной из причин, по которым Тегеран, всегда считавший Кавказ зоной особых интересов, наращивал дипломатическую активность в этом регионе. Кроме того, правящие круги Ирана идеологически ориентированы на экспорт исламской революции и расширение влияния в Азербайджане, где большинство мусульман исповедует ислам шиитского толка. Однако дестабилизация Азербайджана опасна и для Ирана, где проживают более 8 миллионов азербайджанцев, а по некоторым сведениям до 12 (профессор Гарник Асатрян сегодня говорит о численности тюркофонов Ирана – 5-6 миллионов. Прим. В.О), и эти регионы никогда не отличались спокойствием. Поэтому иранские политики выступили с мирными предложениями, стараясь установить добрые отношения и с Арменией, дав согласие на транспортировку газа в блокированную республику через свою территорию. Но когда положение азербайджанской армии на фронте ухудшилось и карабахцы активизировали боевые действия на юге, Иран потребовал от Армении остановить это наступление.
Интересы Ирана не ограничиваются идеологическими соображениями и стремлением к стабильности в северных провинциях. Одним из важнейших вопросов будущего развития этой страны стал вопрос транспортировки нефти и газа, добываемых в Туркмении, Казахстане, Узбекистане. Планируемое увеличение нефти в Центральной Азии требует модернизации старых и сооружения новых магистралей. Иран предлагает свою территорию для прокладки трубопроводов. Турция – свою. Отсюда два вероятных маршрута в Турцию: через Иран или через Азербайджан и Армению – второй путь намного короче.
Пока продолжается карабахский конфликт, северный вариант газопровода откладывается на далекое будущее и интересам Ирана не угрожает. Можно ли в таких условиях ждать особой заинтересованности Тегерана в мирном разрешении конфликта? Видимо, все-таки можно. Ведь продолжение войны способно взорвать обстановку в Иранском Азербайджане – это тоже ясно понимают в Тегеране.
В позиции Запада также тесно переплетены экономические, политические и гуманитарные интересы. Запад особо подчеркивает гуманитарный аспект проблемы, резко выступая против нарушения прав человека в зоне конфликта, его подход к урегулированию последователен: пока ущемлялись права армян, Запад осуждал политику Азербайджана, а когда боевые действия распространились на районы, населенные азербайджанцами, выступили в их защиту. Что касается транспортировки нефти и газа, то трансиранская магистраль на данном этапе нереальна. Администрация США, считающая Иран оплотом международного терроризма, ввела запрет для американских компаний и их филиалов на торговлю с Ираном.
Стараясь ослабить опасность иранской экспансии после распада СССР, Запад сделал ставку на создание «турецкого щита» против исламского фундаментализма. Турции обещано финансовое содействие в деле укрепления ее позиций в тюркско-мусульманских республиках бывшего Советского Союза. В Анкаре идея создания такого щита была воспринята с небывалым энтузиазмом. Турецкие газеты писали о наступлении «столетия турок», в Анкару зачистили высшие руководители новых тюрко-мусульманских государств, и славословием «братскому турецкому народу» не было числа. Реакция вполне естественная: лучше европеизация с помощью Турции, чем исламизация по иранскому варианту, которая, по мнению бывшей партноменклатуры, смерти подобна – в СССР неплохо знали, как в Иране расправляются с коммунистами, пусть и бывшими.
Как могли себя чувствовать в таких условиях армяне? Итоги предыдущей турецкой экспансии на восток им не забыть, и новый турецкий бросок не сулит армянам ничего хорошего. Отсюда и активность армянской дипломатии, и стремление опереться на внешние силы – Запад и Россию. Апелляция к Западу заметных результатов не дала – Запад не мог помешать даже турецкому вторжению на Кипр. А ставка на Россию пока не слишком результативна. Избавившись от «собратьев по империи», Россия никак не могла сообразить, что делать дальше. Бремя помощи бывшим советским республикам непосильно для нее. Набирал силы изоляционизм, сбивал с толку парад местных суверенитетов, ставивший под сомнение само существование государства. В этих условиях проблема Карабаха отошла на задний план российской политики, хотя Москва предпринимала какие-то разовые инициативы, участвовала в переговорах с привлечением Запада, Турции, а в это время военкоматы спокойно вербовали наемников для Азербайджана.
Что оставалось карабахским армянам? Ждать? Но этот путь вел если не в пропасть, то в тупик. Карабахцы мобилизовали все ресурсы республики, превратив свой край в новую Спарту, ответили на вызов всего окружающего мира и самой судьбы жестоким сопротивлением. Можно восхищаться мужеством фидаинов, но встает вопрос – а что дальше? Потенциал Азербайджана намного превосходит возможности Армении, не говоря уже об НКР. Да, Азербайджан потерпел серьезные поражения на фронте, но его экономические и финансовые ресурсы не исчерпаны и рано или поздно они будут мобилизованы. Неуступчивость Баку опирается именно на осознание этого потенциала.
Время работает против армян. Война обескровила республику. Как ни были бы плохи большевики, но при них Армения сохранилась, она принимала репатриантов из многих стран мира, а за последние годы ее покинули сотни тысяч человек. Можно ли в таких условиях связывать будущее армян с военной победой в Карабахе? Какую цену следует заплатить за сохранение Армении как государства и армян как нации? Ответить на эти вопросы предстоит самим армянам, а времени на решение становится все меньше.