Фото REUTERS
Противоречия между Ираном и Азербайджаном продемонстрировали, что логика ближневосточных конфликтов начинает действовать в Закавказье. Инициировав масштабные военные маневры у границы своего соседа, Тегеран мотивировал это необходимостью защиты суверенитета и тезисом об активизации в регионе третьих сил. В частности, на официальном уровне Исламская Республика открыто заявляла о «военном присутствии» на территории Азербайджана давнего противника – Израиля. Эту риторику взял на вооружение даже верховный лидер. Великий аятолла Али Хаменеи неделей ранее заявил, что споры в регионе должны разрешаться «без вмешательства и военного присутствия иностранных сил». Обвинения Тегерана в Баку отвергали. «Мы не можем допустить, чтобы кто-то выдвигал против нас необоснованные клеветнические измышления», – заметил президент Ильхам Алиев, находясь в Карабахе. Он обратил внимание на то, что его страна сама определяет, на каком уровне строить отношения с другими государствами.
Очевидно, что обвинения по поводу азербайджано-израильских связей – это лишь верхушка более глубокого комплекса претензий, которые выдвигает Тегеран в адрес соседа. Одна из них касается постконфликтной ситуации в Карабахе. Главным образом иранцев волнует вопрос с трассой, связывающей их страну с Арменией. По итогам прошлогодних мирных договоренностей между Москвой, Ереваном и Баку некоторые ее участки перешли под контроль Азербайджана. Магистраль по-прежнему остается открытой, однако иностранных грузоперевозчиков обязали платить налог за проезд: таковы требования азербайджанского законодательства. Это категорически не устроило Тегеран, привыкший поставлять продукцию в Ереван с минимальными издержками. Именно поэтому официальные лица Исламской Республики рассуждают о неприемлемости «пересмотра границ» в регионе. В настоящий момент иранская сторона обсуждает с другими региональными игроками создание альтернативных маршрутов, которые бы вели в Армению.
Не менее тревожным симптомом постконфликтной ситуации в Карабахе иранская сторона, как кажется, считает и усиление позиций Турции в Закавказье. Несмотря на то что Анкара и Тегеран ситуативно сотрудничают по ряду международных досье, их отношения все же близки к конкурентным.
По большому счету иранский тезис о «вмешательстве третьих сил» отражает недовольство Исламской Республики усилившимся израильско-азербайджанским военно-техническим сотрудничеством и расширением турецко-азербайджанского взаимодействия. Безусловно, Баку и Тегеран имеют обширные каналы разрешения конфликтов и способны снизить степень противоречий даже в рамках двусторонних контактов, однако растущая экстраполяция ближневосточных противоречий на Закавказье выглядит тревожно.
С одной стороны, это дает России, одному из наиболее влиятельных медиаторов на Ближнем Востоке, возможность применить релевантный посреднический потенциал и к региону Закавказья. Этим Москва и воспользовалась, указав Тегерану и Баку на шанс обсудить все противоречия в рамках переговорной инициативы «3+3» (Армения, Азербайджан и Грузия плюс Россия, Иран и Турция). Однако, с другой стороны, такая ситуация делает Закавказье крайне восприимчивым к любым обострениям на Ближнем Востоке. Не исключено, что у ключевых игроков увеличится соблазн отвечать на свои обиды асимметрично. Проблема для России в этом случае будет заключаться в том, что эхо ближневосточных конфликтов будет более явно откликаться на постсоветском пространстве. Это потребует от Москвы более чуткого отношения к тому, насколько соблюдаются интересы Анкары и Тегерана в той же Сирии. Однако пространства для повышения ставок в возможных спорах с этими странами у России будет гораздо меньше.
https://www.ng.ru/editorial/2021-10-10/2_8273_editorial.html